Гоп-хоп на подходе
Так уж сложилось, что музыка, которая родилась среди нищеты американских трущоб, придя в Россию, нашла поклонников среди не особо «уличных пацанов». Не берусь биться об заклад, но подозреваю, что количество продавцов наркотиков, налётчиков или сутенёров среди них было ничтожно малым. Всё было с точностью до наоборот. Множество первых рэп-команд на территории бывшего СССР образовалось именно студентами.
В Штатах же пионерами рэп-музыки были музыкально необразованные и, не редко, неграмотные люди. В своих песнях они рассказывали на английском языке чёрных районов о своём окружении, о своих мыслях и вообще о своей жизни в целом. Отношение тех слоёв общества, что повыше, к рэпу было не совсем дружеским. Скорее насмешливым. Рэп считался чем-то диким и непристойным. Сами же рэперы представали перед обывателем в виде уголовников, которые добрались до микрофонов.
Нынешний американский рэп пережил переходный возраст, повзрослел и является уже не тем, чем был раньше. Он удачно адаптировался в шоу-бизнес и кормит дикое количество людей, причастных так или иначе к музыкальной индустрии. Но самое главное, в американском рэпе поменялись понятия. Теперь артист может быть настоящим (англ. real), не имея проблем с законом. Чтобы стать успешным рэп-артистом, уже не нужно быть бандитом с большой дороги.
В русском же рэпе почему-то наблюдается обратное развитие событий. Слушатель всё чаще принимает с распростёртыми объятиями рэперов с бандитскими замашками и отказывается от привычного образа русскоязычного рэп-исполнителя. Популярность таких проектов как «Кровосток», Ноггано и рэперка Сявы говорит за себя. Гоп-хоп — такое имя заслуженно получил этот стиль — врывается в головы слушателей из колонок магнитолы таксистов, кочует по мобильным телефонам и заполоняет рунет.
Похожим образом дела обстоят и в Германии. Среди русскоязычного хипхоп-движения в последнее время наблюдается та же тенденция. Подавляющее большинство фанатов русскоязычного рэпа предпочитает полные агрессии тексты с незамысловатой рифмовкой и минимальной смысловой нагрузкой. Преобладающий примитивизм и неграмотность в песнях германского гоп-хопа в исполнении советских переселенцев почему-то не смущают слушателя. Очевидно такие нюансы и являются ключевыми в успехе данного жанра.
Читателю это может нравиться или нет, но такое развитие оставляет лишь один вывод: русский рэп в Германии был около десяти лет вхож в прогрессивные тусовки, но теперь он возвращается на улицы. Туда, где он родился в конце семидесятых в Америке. Туда, где его возьмут под опеку настоящие низы. Пусть не материальные низы, но моральные точно. И если Сява умело играет свою роль, а на самом деле является радиоведущим и диджеем, то здесь не будет никаких масок. Русский гоп-хоп раскроется среди бесперспективной молодёжи во всей своей «красе». Пойдёт ли это на пользу всему русскоязычному хипхоп-движению Германии, вопрос спорный. Зато называть себя настоящим ценителем и копаться в куче музыкального мусора в поисках чего-то стоящего станет ещё интересней.
